1. описание проекта

Целью проекта является выпуск книги стихотворений «БРЕД БРАТ» тиражом 1000 экземпляров в одном из ведущих издательств Москвы, занимающихся современной поэзией. В качестве рецензентов книги выступят поэты Александр Ерёменко и Дмитрий Веденяпин. Бюджет проекта включает в себя: дизайн, вёрстку, корректуру и печать книги, почтовые расходы на пересылку вознаграждений, а также комиссионные услуги данного сайта и платёжных систем.

“БРЕД БРАТ” – вторая книга стихотворений Павла Лукьянова. Первая книга «мальчик шёл по тротуару, а потом его не стало» вышла в 2008 году (М., БСГ-Пресс). Каждый поддержавший проект «бред брат» получит обязательную благодарность на авторской странице facebook, а также электронную версию книги «бред брат» вне зависимости от величины вклада и успешности проекта. Вы можете связаться с автором или не делать этого в любое время.

стихотворение

я буду большим и старым, я выпущу мемуары
за грань колокольного звона: ни сада, ни гроба, ни дома.
я помню: стою на пороге, касаются пальцами ноги,
я помню дождливое лето, не помню включается где-то.
а жизнь за границей — не шутка: лишает частями рассудка,
уж лоб начинает крениться и переосмысливать лица.
земля — это вечная память о тех, кто в ней тонет и тянет,
кто в жизни пустой и остылой словами ворочал красиво.
сквозь дрязги чужих разговоров, сквозь непостижимости ворох…
что, дитятко, кончилось время? не бойся: бывает со всеми,
и нам совершеннейше нечем заполнить последнейший вечер

2. книга как уходящий феномен

Мотивировками вашей поддержки данного проекта могут служить неустранимое любопытство, неустанная любовь к искусству, лёгкая симпатия к странностям или что-либо иное, подвластное человеческой фантазии. Вы слушаете автора, он призывает вас к соучастию в его авантюре. Автор не то искренен, не то прикидывается. Что-то вам близко, что-то чужеродно. Но общее ощущение — скорее симпатия. Автор с уважительной усмешкой предлагает нам серьёзный проект. Бумажная книга современной поэзии. С одной стороны — тщеславное желание, с другой стороны — желание увидеть своего второго ребёнка в литературной реальности. Пусть эта реальность скомканна и хромовата, пусть литературный процесс подволакивает ногу, не поспевая в скорострельности высказвания за твиттером и проигрывая в юмористичности демотиваторам, но всё же стихи — живой плод живого сознания. И он требует подтверждённого ощутимого бумажного существования. Время книги прошло и вновь пришло. Бред брат стучится и требует рождения. Он пока лишь электронный прототип самого себя, он вроде бы уже есть, но без печатного воплощения он навсегда обречён быть электрической лампочкой по сравнению с реальным солнцем земного существования. Кто здесь самый главный акушер? Выходи строиться, стихи зовут!

орден “бред брат” – надел и рад

3. подозрительность поэтического проекта

Отношение к поэзии в нашем обществе определённо восторженное. Даже если ты не считаешь стихи за нечто стоящее, то скорее всего предпочтёшь об этом умолчать. А вдруг в этом правда что-то есть? Как в анекдоте: «Если бога нет, то зачем ему показывать кукиш? А вдруг он есть: зачем тогда рисковать?» С молоком матери в нас проникает мотив идёт бычок, качается, вздыхает на ходу; как пожизненный штамп бьётся в тесной печурке огонь. Пристрели нас ночью, мы все как один ответим на призыв: дай, Джим, на лапу счастье мне. Поэзия пронизывает наш ежедневный язык. На этом его свойстве  вольготничает реклама, заголовки газет и новостей неизбежно поражены игрой слов и перепевками т.н. крылатых фраз. Это ежедневное рутинное игрословие вредит подлинной поэзии как ничто другое. Укоренённая тяга к цитированию надёжных одобренных поэтов лежит как бурелом на пути новых исследователей языкового леса. Современная поэзия неизбежно маргинализирована в глазах самой цитирующей нации. Новое — это хорошо переваренное старое. Иннициатива наказуема безвестностью. Прикладывая руку к проекту по поддержке издания современных стихов, вы должны понимать, что тем самым вы выдаёте  ненадёжность своего вкуса и становитесь подозрительны для общественного мнения. Я предупредил, я умываю руки.

стихотворение

помешай мне в груди поварёшкой уральского тела,
чтобы жизнь поднялась, проварилась и закипела,
приходи и руками худыми меси моё тесто,
чтоб проснулась душа и как зверь появилась из леса,
ты зайди со спины, наколи моё сено на вилы,
ты развей мою жизнь, отдели моё сало от силы.
видишь тощих ершей, ковыряющих постную кашу? –
по остывшим глазам ты увидишь насколько я хуже и старше,
но пока в этом пне светляки и живут и зимуют,
что-то кроме трухи и пустот наполняет мой улей.
разломи как картошку: я пропёкся и пахну крахмалом,
жил старик со старухой – жили долго, а прожили мало

4. неуязвимость поэзии

Будем реалистами: не будем сгущать сумерки. Столицы родины кишат литературными журналами, книгами, литобъединениями, вечерами. Провинциальное поэтическое подвижничество не менее разнообразно. Но общая поэтическая жизнедеятельность всё же слаба и рахитична. Попытки объяснить ситуацию вертятся в основном вокруг общего упадка культурного духа (или духовности культуры, как угодно). Я же открыл подлинную причину смерти поэзии. Дело в том, что поэзию убил кинематограф. Кинематограф нагляден и шикарен, его звук объёмен, его высказывание ясно укладывается в щадящий хронометраж. Если к новому поэтическому слову нужно ещё приспособиться, нужно вообще понять как его слушать, то кинематограф наоборот сам изо всех сил приспосабливается к потребителю. Конформизм — второе имя кинематографа. Фильм не имеет право быть непонятым. Иначе продюсера ждёт дыба. Посетитель за два часа в кинотеатре сполна накармливает свою психику и свои чувства и выходит из зала, имея ясное понимание того, что именно хотел сказать автор. Стихотворение же пролетает мимо слуха и духа — не успеешь и слова осознать: будто это не родная речь, а сигналы дельфинов или инопланетян. Провальность поэтического проекта усугубляется неисправимой, имманентной нерентабельностью поэзии как вида творчества. Единичные попытки снять политико-коммерческие сливки с поэзии (плакаты Маяковского, гражданин поэт Быкова, поэты-песенники) лишь подтверждают внеэкономическую (читай — внесоциальную) сущность поэзии. И в этом причина её привлекательности. Поэзия невыгодна, следовательно она неподвластна. Неподвластна и при этом существует. Невидимая и устрашающая как чёрная материя. Именно это и влечёт нас к слову — неотразимо заманчивое смешение неустановимости с неотвратимостью. Если вы всё ещё читаете этот текст, значит я не зря кашу ел.

каждому рублику — выбери рубрику

Всевозможные варианты поддержки проекта издания книги — от массового до экслюзивного — представлены справа в порядке возрастания. Размахнись рука, поддержи стиха!

формула дружбы

дружба на куб похожа,
это одно и то же.
это одно и то же:
дружба и куб.
рожа на куб похожа:
рожа друга похожа…
это одно и то же.
это одно и то же:
дружба и рожа.
боже, как же так тоже
мы на тебя похожи?
мы же похожи? похожи!
как же иначе?! что же!?
по образу мы же тоже…
то же! конечно же, то же!
может быть это быть? может!
помнишь? на куб похожа…
дружба на куб похожа…
может, одно и то же
всё, что на нас похоже!?
входит большой квадрат:
брат! – говорю, – брат!