Книга «Даррелл в России»

Книга напечатана, в ближайшие дни мы заберем тираж из типографии и приступим к рассылке заказов. От души благодарю всех спонсоров проекта!

Осталось только семь дней до окончания приема предзаказов на книгу «Даррелл в России»! По плану книга выйдет из типографии 19 ноября; сегодня мы публикуем несколько иллюстраций из нее.

Макет ушел в типографию! А пока книгу печатают, сушат, брошюруют и одевают в обложку, можно скоротать ожидание еще одним маленьким отрывком.

***

Путешествие оказалось выматывающим, но в Москву мы вернулись вдохновленными новым опытом и радостью от успешных съемок. Здесь у нас была еще одна задача из области безумных телевизионных идей. Мне хотелось показать, что советские люди любят братьев наших меньших. Показать, что в этих ужасного вида серых многоэтажках живет любовь и забота о зверушках. Показать, как люди обожают живую природу. И поставить яркую точку, показав «Птичий рынок» – я такого не встречал нигде в мире, и мне кажется, что это совершенно уникальное явление.

Позвольте сначала рассказать именно о Птичьем рынке, потому что это было самое большое разочарование, которое постигло меня за всё время нашего путешествия. Об этом рынке мне рассказал Джон – он побывал там во время своей подготовительной поездки и в красках описал его. Он сказал, что если я хочу показать любовь к животным, то птичий рынок нельзя пропустить. И мы включили его в сценарий своей программы.

Однако разрешения на съемки мы не получили. Почему, спрашивается? Разве животные содержались там в плохих условиях? Были голодными и больными? «Конечно, нет», – ответили мне. Так почему же нельзя снимать? «Потому что это место выглядит не очень презентабельным», – был ответ. Ну хорошо. Но хотя бы посмотреть можно? А потом написать о нем? «Пожалуйста. Нельзя только снимать». И мы с Ли и Джоном отправились на Птичий рынок.

Он был абсолютно и совершенно прекрасен.

Чуть поодаль от центра Москвы располагалась огромная шумная площадь, заполненная животными и людьми. Здесь продавались толстенькие сонные морские свинки, хомяки и белые крысы. Великое множество попугайчиков, голубей и цыплят, сотни огромных аквариумов переливались радугой тропических рыбок. Куда ни бросишь взгляд – везде был отличный материал для фильма про то, как советские люди любят животных и радуются им. Вот стоит дородная женщина: из кармана высовывается голова кролика, на груди пригрелись два котенка, а третий сидит на плече. Группа мужчин со всей серьезностью разглядывает древесную лягушку, словно консилиум ювелиров оценивает изумруд.

…Здесь же, на рынке, во всём блеске предстают собаки: статные доги, бульмастифы и далматинцы повязаны целыми фартуками с медалями, которые они завоевали на выставках. Это доказательство того, что копошащееся рядом с ними упитанное потомство будет хорошим приобретением.

Вот мужчина торжественно кормит из бутылочки детеныша нутрии: малыш стоит на своих тонких ножках и сосет молоко, причмокивая, как довольный младенец. Вот несколько человек оживленно торгуются за черепаху. Женщины маленькими совочками зачерпывают мотыля и маленьких рачков, расфасовывают их в кульки из газеты «Правда» – это для любителей аквариумных рыбок. Пожилой дед с пышными усами убеждает покупателя в достоинствах своих улиток с таким пылом, который показался бы излишним, даже если бы они были слитками золота. На этой сумбурной и слегка неприбранной площади (собственно, именно так выглядят рыночные площади по всему миру) был всесоюзный эпицентр любви к природе и животным. Здесь продавалось всё что угодно: от бульдогов до водорослей, от рачков до попугаев. Животные были в отличном состоянии, и было очевидно, что владельцы гордятся своими питомцами и заботятся о них. Эта площадь, бурлящая жизнью, идеально нам подходила, но снимать ее не разрешили, потому что «она выглядела не очень презентабельно». Сказать, что я был в ярости, – ничего не сказать. Когда я в следующий раз поеду в Москву – первым делом я пойду не в мавзолей Ленина или в Кремль, а на этот Птичий рынок, потому что это самое яркое, теплое и человечное место во всей столице.

Продолжаем публиковать ознакомительные фрагменты из книги "Даррелл в России", которая скоро выйдет из печати – впервые на русском языке.

***

…Одно из самых необычных действий на Оке – и мы специально ехали, чтобы снять его, – ежегодная большая спасательная операция. Когда заканчивается зима и сковывающий всё вокруг лед становится мягче, Оку наполняет вода, и она выходит из берегов, разливаясь по равнине, словно жидкое стекло. Животные оказываются в ловушке: им приходится прятаться на крохотных островках. Хотя они умеют плавать, но, ослабленные после зимы, они не в состоянии преодолеть огромную дистанцию, которая отделяет их от сухой безопасной земли, где можно прокормиться. Так вокруг появляется целый архипелаг со зверями-беженцами, как будто после кораблекрушения, и всё это множество робинзонов требуется спасти, пока они не погибли. Поэтому, пока лед ломается и тает, а среди деревьев поднимается темная вода, на Оку выходит целая флотилия.

Как обычно на съемках, какие-то обстоятельства оказываются против вас. В данном случае, когда половодье бушевало в полную силу, внезапно ударил мороз и снова сковал растаявшие участки: все лодки оказались в ледяном плену. Однако директор не отступил. Он твердо намеревался сделать то, зачем мы приехали, – уговорил лесников, и они вытащили лодки изо льда и пронесли их несколько миль по лесу, чтобы спустить их на воду там, где река не замерзла. Но лодки покачивались на воде отнюдь не у самого берега: чтобы в них залезть, надо было преодолеть несколько метров воды, грязи и льда. Директор пришел в ужас от моего намерения форсировать это расстояние. Он проявил изобретательность: попросил одного из лесников перенести нас с Ли в лодку. Он выбрал молодого богатыря, ростом около 6 футов 7 дюймов, сильного, как динозавр. У него было приятное, улыбчивое лицо, а на плечах – необычайно красивый тулуп из овчины. Несмотря на мои протесты, он подхватил меня, как перышко, и перенес в лодку, а затем проделал такой же номер с Ли. Он необычайно гордился, что его выбрали нашим покровителем, и постоянно находился рядом, готовый при малейшей опасности подхватить наши королевские персоны. В конце экспедиции я выразил восхищение его тулупом, а он торжественно снял его с себя и вручил его мне, не желая слушать никаких моих протестов. Впоследствии выяснилось, что такие тулупы шили по заказу и стоили они примерно 250 фунтов. Это отбило у меня охоту восхищаться чем-либо в течение всей поездки в Россию.

Итак, наша армада тронулась вниз по реке. Путь шестерых смельчаков лежал по затопленным лугам, деревья стояли по пояс в коричневой воде, вдоль берегов попадались куски льда и снега, неопрятные, как свадебный торт мисс Хэвишем (Персонаж романа Ч. Диккенса «Большие надежды». – Прим. переводчика). На воде поблескивали пятна солнца, урчали моторы, иногда лодка шаркала о проплывающие куски льда и комья глины; мы будто скользили по миске с коричневым сахаром. Колтуны прошлогодних листьев и лесного мусора висели на кустах и деревьях забытыми париками, на ветках сидели округлые ондатры и жадно жевали зеленую траву, которую им удалось добыть со дна залитого луга.

Всё вокруг радовалось солнцу и освобождению земли от зимнего плена. Сережки вербы, которые раньше напоминали миниатюрные дамские муфты эдвардианской эпохи, превращаются в крохотные сады, цветущие сливочно-желтым. Энергичные, словно стайки детей на школьном дворе, жаворонки с песней взмывали ввысь, а потом Икаром стремительно бросались вниз, на зеленые лужайки, только что появившиеся из-под снежного покрывала. Трясогузки небольшими стайками порхали вокруг дрейфующих льдин, как изящный мерцающий балет, а выше в кронах деревьев важно перекликались грачи.

Примерно через час мы приехали в зону очень сильного паводка. Всё вокруг, насколько хватало глаз, было покрыто водой. Из нее выступали крошечные островки да кроны деревьев. Именно здесь началась наша спасательная операция. На одном малюсеньком островке мы обнаружили изможденную енотовидную собаку, которая предприняла слабую попытку увернуться от нас. Ее быстро поймали неким подобием огромного сачка, а потом поместили в проволочную клетку. На другом – барсука. Он был крайне недружелюбно настроен и всё сопротивлялся нашим попыткам его спасти. Он ковылял кругами, принюхивался и кряхтел, а потом продемонстрировал свою благодарность, довольно сильно укусив за руку одного из лесников, пока его не засунули в мешок. Затем пришел черед сопротивляться лисице с роскошной рыжей шкурой и яростным оскалом на морде. Как и барсук, она боролась против спасения, рыча низким голосом и пытаясь укусить всё, до чего могла дотянуться. Ее белые зубы клацали как кастаньеты. Мы перевезли этих троих к берегу затопленной части и отпустили на волю. Енотовидная собака припала к земле и дрожала, очевидно, думая, что пришел ее последний час. Нам даже пришлось прогнать ее прочь. Барсук, наоборот, вылез из своего мешка, будто меховой бульдозер, и припустил по лугу, не оглядываясь назад, что-то недовольно бурча про себя. Лиса выбралась из мешка осторожно, а когда увидела, что можно на свободу, – бросилась бежать, лишь рыжий хвост огнем мелькал по зеленой траве. Она домчалась до небольшого пригорка, спряталась за ним и минут десять наблюдала за нами, лишь глаза и уши торчали.

Мы присели на корточки: грелись на солнышке, ели бутерброды и, с помощью неизбежной водки, пытались не поддаться холоду и сырости. Именно в этот момент наш неутомимый директор преподнес мне сюрприз, и какой! Это было существо, которое я давно мечтал встретить – русская выхухоль. Это удивительное насекомоядное размером примерно с морскую свинку с темной, мягкой шкуркой, как у крота. Они водоплавающие, поэтому у них сильные лапы с перепонками и большими когтями и толстый кожаный хвост, сплющенный по бокам, как у головастика. Самое удивительное в выхухоли – это ее голова и особенно нос. Маленьких ушек почти не видно в густом меху, глаза рудиментарные – просто черные точки на бледной коже, будто пара булавочных головок… Зато нос великолепен. Длинный, напоминающий мохнатый слоновий хобот, по форме как труба и невероятно подвижный, трепещущий из стороны в сторону, как счетчик Гейгера, задранный вверх или скрученный наподобие серпа старика Фейгина (Персонаж романа Ч. Диккенса «Оливер Твист». – Прим. переводчика). Как и все насекомоядные, зверек был гиперактивным, его тельце дрожало, как только что пойманная птаха, лапки скребли по моей куртке, его беспокойный нос исследовал каждую петельку, каждый шовчик моей одежды в надежде найти что-нибудь съедобное. Эти милые создания были почти истреблены ради красивых шкурок, но, к счастью, в какой-то момент советские власти осознали эту опасность и запретили охоту на этих животных. Сегодня численность выхухолей увеличивалась.

Мы выпустили зверька в обширный, но неглубокий пруд, чтобы можно было его заснять. Вел он себя великолепно. Когда он скользнул в воду, мех его стал лоснящимся и засеребрился пузырьками, а мощный хвост начал ходить из стороны в сторону, как у головастика. Он скреб по глинистому дну своим перепончатыми лапками, мечтая добраться до улиток или какой-нибудь другой столь же привлекательной добычи, и водил своим забавным носом вперед- назад с таким же энтузиазмом, как молодая хозяйка – новым пылесосом. Изо всех очаровательных животных, которых я встретил в России – а их немало, — пожалуй, только выхухоль я хотел бы взять с собой на Джерси.

В течение дня мы продолжали спасать животных – зайцев, кроликов, ежиков и другую живность. А когда закатное солнце залило небосклон ярко-желтым, словно нарциссы, цветом, мы отправились домой по темной воде среди плавающих льдин.

Мы начинаем публиковать ознакомительные фрагменты из книги «Даррелл в России». Сегодня – предисловие, написанное Ли Даррелл, которая была не только женой Джеральда Даррелла, но и его коллегой, соратником в борьбе за охрану дикой природы, поддерживала его во всех начинаниях и сопровождала его в поездке по Советскому Союзу.

Предисловие к русскому изданию «Даррелл в России»

Одним из самых ярких моментов моей жизни была поездка в Советский Союз в начале 1980-х, где мы с Джерри должны были снимать телесериал о фауне и флоре этой огромной страны. Мне выпала большая честь участвовать в съемках по всей стране: от степей Аскания-Нова до скованного льдом озера Байкал, от пустынь Туркменистана до тундры Таймыра, посчастливилось побывать в таких экзотических местах, как Тбилиси и Самарканд, и даже в горах Тянь-Шаня.

Мы изучили природу СССР, но плохо себе представляли, как добираться, чего ожидать от тех мест, куда мы направлялись, и что за люди там живут. Снимать 13-серийный сериал непросто в любой точке мира, но наше путешествие состоялось еще до того, как Горбачев провозгласил «политику гласности», и мы были первыми «представителями Запада», взявшимися за такой проект. Однако нам не о чем было волноваться.

Куда бы мы ни приехали, нам оказывали радушный и теплый прием. Никогда не забуду церемонию встречи с хлебом-солью на красивом вышитом полотенце в Дарвинском заповеднике. Это была наша первая вылазка за пределы Москвы. Не менее теплые приемы ждали нас повсюду. Мы побывали на пышных трапезах и останавливались в скромных домах, где хозяева уступали нам свои спальни. Мы пели, танцевали и до поздней ночи болтали о жизни с нашими новыми друзьями.

Флора и фауна СССР подтвердили слухи о своем невероятном разнообразии и уникальности. С нашего путешествия прошло уже много лет, а я до сих пор помню слово «заповедник» – что означает особо охраняемую природную территорию. Система заповедников была создана по всей стране с 1917 года, и мы посетили многие из них. Каждый из них – это уникальная история и замечательные животные, которых нам посчастливилось встретить благодаря преданным своему делу сотрудникам. Были и случаи «близкого личного общения» с животными, каждого из которых Джерри описал в своей неподражаемой манере. В Окском заповеднике белоголовый сип млел от щекотки, а потом попытался затащить меня в свой вольер. Бакланы, вороны и сомы в Астрахани продемонстрировали сложное взаимодействие в деле добычи пропитания. Мы встретили множество очаровательных животных: от крошечных соболей в Баргузине до огромных овцебыков на Таймыре.

Сотрудники всех заповедников, где бы они ни располагались, были бесконечно преданы своим подопечным и идее защиты животных в целом. Наши единодушие и одинаковый взгляд на мир нашли свое отражение в сериале и, несомненно, способствовали его успеху.

Не было человека более близкого нам по духу в плане охраны природы, чем профессор Николай Дроздов – советский вариант сэра Дэвида Аттенборо. Ник был и остается уважаемым ученым; тогда он также вел еженедельную телевизионную программу о животных, которая пользовалась огромной популярностью. Мы стали большими друзьями. Мы не только участвовали в его программе, но и наслаждались его компанией: вместе мы побывали во многих заповедниках, и Николай рассказывал нам о местах съемок.

Пока Ник не сказал нам, мы даже не осознавали, насколько книги Джерри были популярны в Советском Союзе, и поверили ему, лишь когда увидели очередь за автографами: люди пришли за несколько часов до начала встречи, и очередь растянулась на несколько сот метров.

Судя по теплой встрече, которую мне оказали много лет спустя (я приезжала по случаю 150-летия Московского зоопарка), Джерри до сих пор ценят и вспоминают с любовью. Я уверена, что эту книгу, в которой он увлекательно рассказывает о наших приключениях сорокалетней давности, с интересом встретят не только поклонники Даррелла, но и все те, кто любит природу и жителей этой замечательной части мира.

Ли Даррелл

Корфу, апрель 2021 г.